Informacja

Drogi użytkowniku, aplikacja do prawidłowego działania wymaga obsługi JavaScript. Proszę włącz obsługę JavaScript w Twojej przeglądarce.

English (EN)·Polski (PL)·Yкраїнський (UK)
Przejdź do strony domowej biblioteki Centralna Biblioteka Wojskowa Link otwiera się w nowym oknie Logo biblioteki Prolib Integro - strona głównaCentralna Biblioteka Wojskowa

Wyszukujesz frazę "Broda, Marian" wg kryterium: Autor

  Lista filtrów
Wyrównaj
    Wyświetlanie 1-10 z 10
    Tytuł:
    Marian Broda - Filozofia Bogdanowa
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/600066.pdf
    Data publikacji:
    1995
    Wydawca:
    Uniwersytet Łódzki. Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego
    Opis:
    Rec.: M. Styczyński, Filozofia społeczna Aleksandra Bogdanowa, Wydawnictwo UŁ, Łódź 1990, s. 135.
    Źródło:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria; 1995, 37
    0208-6085
    Pojawia się w:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Pieriestrojka znaczy smuta? O mentalno-społecznym kontekście sposobu pojmowania przez Rosjan gorbaczowowskich przemian
    Perestroika Means Smuta? About the Mental-Social Context which the Russians Perceive Gorbachov’s Transformation
    Означает ли перестройка смуту? О ментальном и социальном контексте понимания россиянами горбачевских реформ
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/691486.pdf
    Data publikacji:
    2016
    Wydawca:
    Uniwersytet Łódzki. Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego
    Tematy:
    Михаил Горбачев
    перестройка
    смута
    Россия
    Mikhail Gorbachev
    perestroika
    Smuta
    Russia
    Opis:
    Если в западных странах перестройка и ее инициатор Михаил Горбачев вызывают обычно, даже рефлекторно, симпатию и позитивные ассоциации, то отношение и оценка россиян все более единогласно и однозначно приобретает негативный характер. Что характерно, и одновременно удивительно, в сознании миллионов россиян период правления как Горбачева, так и Ельцина, лидеров, соперничавших между собой и программно являвшихся противниками, рассматривается в категориях смуты, означающей циклично возвращающиеся в истории России периоды разногласий, беспорядков, ссор, хаоса, бессилия и разлада. Анализируя вышесказанное, необходимо помнить, что субъективная сила, творящая веками историю, ассоциируется там с центральной государственной властью, видя в ее существовании, самодержавии, мощи и успешности не только гарантии, но также основу жизни и создателя общественного порядка и даже самого существования государства в условиях, якобы, непременно враждебного по отношению к России мира. Предпосылки такого устоявшегося, распространившегося, репродуцируемого из столетия в столетие способа переживания, концептуализации и проблематизации россиянами социальной действительности имеют не только ментально-культурный характер, но также исходят из коррелирующих аналогов в общественно-институциональной сфере. Повторяющиеся в российской истории периоды ослабления власти, включая демократизирующие попытки ограничения ее полномочий, усиливают процессы ментальной и общественной дезинтеграции, порождают проявления неприспособленности к жизни, уничтожают понимание ценности общности, самоопределения и смысла существования. Если это так, то становится чем-то неслучайным, а даже само собой разумеющимся, способ переживания россиянами демократическо-реформаторских периодов истории своей страны в общем, а горбачевской перестройки особенно, в категориях, требующих преодоления очередной российской смуты. Не первой и, наверное, не последней.
    If in the West perestroika and its initiator, Mikhail Gorbachev evoke, almost involuntarily, mostly warm and positive connotations, Russians’ attitude and assessment towards them are, more and more explicitly and unequivocally, strongly negative. Interestingly and symptomatically, in the consciousness of the millions of Russians, the governance of both Gorbachev and Yeltsin – competing leaders who were programmatically in opposition – is regarded in the category of Smuta (the Time of Troubles), meaning, recurring in the Russian history, periods of defiance, feud, disarray, chaos, helplessness and decay. Analyzing and explaining the above, one should remember that the subjective power making history has for centuries been identified with the central national authority seeing in its existence, self-rule, might and efficiency not only the guarantee, but also the basis for existence and creation of the social order, or even the existence of the state itself in the, supposedly, invariably hostile world towards Russia. The presumptions of the similar – consolidated, disseminated, and reproduced for ages – way of experience, conceptualization, assessment and Russians’ problematization of the social reality do not have only a mental-cultural character, but their basis and correlates-counterparts also lie in the institutional-social sphere. Recurring throughout the Russian history periods of the weakening of power – together with the democratization attempts of (self-)limiting its authority – strengthen the processes of mental and social disintegration, create attitudes of life helplessness, destroy the sense of common value, identity and sense of existence. If so, Russian experience of the reformatory-democratic periods in their country’s history in general, and Gorbachev’s perestroika in particular, become something non-coincidental, even self-comprehensive, in the categories of, needing overcoming, the Russian Smuta. Not the first and – probably – not the last.
    Źródło:
    Eastern Review; 2016, 5; 69-81
    1427-9657
    2451-2567
    Pojawia się w:
    Eastern Review
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    „Idea rosyjska” jako problem – perspektywa filozoficzna
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/644157.pdf
    Data publikacji:
    2015
    Wydawca:
    Uniwersytet Marii Curie-Skłodowskiej. Wydawnictwo Uniwersytetu Marii Curie-Skłodowskiej
    Tematy:
    russische Idee, russische Seele Russlands, Philosophie, subjektives Projekt, Wirklichkeit, (Selbst)Problematisierung
    Russian idea, Russian soul, philosophy, subjectivity project, reality, (self-) problematization
    rosyjska idea, rosyjska dusza Rosji, filozofia, projekt podmiotowy, rzeczywistość, (samo)problematyzacja
    Opis:
    Die ganzheitliche Analyse der als Problem betrachteten „russischen Idee“ verlangt, sich den ganzen Komplex seiner Aspekte zu vergegenwärtigen. Indem man das Augenmerk auf seine philosophische Dimension richtet, sollte man nicht vergessen, dass die philosophische Reflexion eine maximale Allgemeinheit mit einer maximalen (Selbst)Kritik programmatisch miteinander zu vereinigen hat.In der Situation, wo ein integraler Bestandteil des philosophischen Gedankens die Metareflexion bleibt und wo gleichzeitig ein genauso integraler Bestandteil der „russischen Idee“ ihre philosophische Dimension ist, sollte das epistemische und epistemologische Niveau der möglichen (Selbst)Problematisierung unterschieden werden. Das erste Niveau bezieht sich auf den Blickpunkt des in das Projekt der „russischen Idee“ engagierten Subjektes, das bedeutet, dass die vollzogene Problematisierung der Wirklichkeit und der Methoden ihrer Konzeptualisierung nicht grundsätzlich ihren gemeinschaftlichen Sinn, axiologische Gründe und soziale Realität in Frage stellen darf, sondern umgekehrt, sie begründet und legitimiert. Das zweite Niveau bedeutet dagegen einen Versuch, die untersuchten Prozesse von außen zu beobachten, was die Möglichkeit mit sich bringt, den allgemeinen Rahmen der Subjekt-Objekt-Ordnung zu problematisieren, die vom Projekt der „russischen Idee“ a priori bestimmt und in der Welt erkannt wird, indem es schon vorher diese Welt de facto als wahr, wesentlich und wirklich voraussetzte.
    A comprehensive analysis of the “Russian idea” – understood as a problem – involves realizing a wide array of the problem’s aspects. Concentrating one’s attention on the philosophical dimension, one needs to remember that the philosophical reflection should programmatically link together maximum generality and maximum (self-)cri-ticism. In a situation where the integral element of the philosophical thought is the meta-reflection, and at the same time the integral element of the “Russian idea” remains its philosophical dimension, the epistemic and epistemological level of the possible (self-) problematization is worth distinguishing. The former is connected to the viewpoint of the subject involved in the project of the “Russian idea”, which means that the undertaken problematization of reality – and the ways of its conceptualization – cannot in principle undermine its common sense, axiological arguments and social reality, but on the contrary, explain and legitimize them. The latter is an attempt to look at the analyzed process from the outside, which creates a possibility to problematize the general framework of the subject-object order, which the project of the “Russian idea” a priori designates and recognizes in the world, de facto assuming it to be true, essential and real.
    Kompleksowa analiza – pojmowanej jako problem – „rosyjskiej idei” wymaga uświadomienia sobie całego zespołu aspektów owego problemu. Koncentrując swą uwagę na jego wymiarze filozoficznym, należy pamiętać, że refleksja filozoficzna powinna programowo łączyć ze sobą maksymalną ogólność i maksymalny (samo)krytycyzm.W sytuacji, w której integralnym elementem myśli filozoficznej pozostaje metarefleksja, a jednocześnie równie integralnym elementem „rosyjskiej idei” jest jej wymiar filozoficzny, należy rozróżniać epistemiczny i epistemologiczny poziom możliwej (samo)problematyzacji. Pierwszy z nich związany jest z punktem widzenia podmiotu zaangażowanego w projekt „rosyjskiej idei”, co oznacza, że dokonywana problematyzacja rzeczywistości – i sposobów jej konceptualizacji – z założenia nie może podważać jego wspólnotowego sensu, aksjologicznych racji i społecznej realności, a przeciwnie, uzasadnia je i legitymizuje. Drugi natomiast jest próbą spojrzenia na analizowane procesy z zewnątrz, co stwarza możliwość problematyzacji ogólnych ram porządku podmiotowo-przedmiotowego, jaki projekt „rosyjskiej idei” a priori wyznacza, i rozpoznaje w świecie, zakładając go de facto już wcześniej jako prawdziwy, istotowy i rzeczywisty.
    Źródło:
    Kultura i Wartości; 2015, 14
    2299-7806
    Pojawia się w:
    Kultura i Wartości
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Между постулатом и реальностью. O проблеме «русскости» или «нерусскости» – не только – мысли Лентьева
    Between a postulate and the reality: on the problem of ‘russianness’ and ‘non--russianness’ – not only – Leontyev’s ideas
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/968607.pdf
    Data publikacji:
    2015
    Wydawca:
    Uniwersytet Łódzki. Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego
    Tematy:
    Леонтьев
    традиция
    «русскость–нерусскость»
    проблематизация
    tradition
    problematization
    Leontyev
    Russia
    'Russianness'
    'non-Russianness'
    Opis:
    Исключительность места и значения концепции Константина Леонтьева в русской интел- лектуальной и культурной традиции состоит в том, что она вырабатывает точку зрения, прин- ципиально трансцендентную по отношению к центральному, доминирующему в ней течению. Представленный Леонтьевым способ проблематизации основных предпосылок, предубеждений и социально-институциональных коррелятов этой традиции в то же время вводит потребность – и создает возможность – действительной проблематизации статуса проблемы предполагаемой «русскости» или «нерусскости» его мысли. Ибо при более тщательном анализе оказывается,что данная «русскость» или «нерусскость» является не столько точной характеристикой самойконцепции Леонтьева, сколько прежде всего характеристикой способов понимания мира ее русскими интерпретаторами. Фактически мы имеем дело с постулируемым смыслом не только концепции Леонтьева, но и взаимоотношений между «русскостью» и «нерусскостью» вообще, а принципиальный вопрос, который приходится задать, звучит так: почему их хочется постули- ровать – с какой целью и с каким результатом – именно таким, а не иным образом?
    The uniqueness and importance of Konstantin Leontyev’s thought in the Russian intellectual and cultural tradition stems from the fact that it creates a viewpoint essentially transcendental as compared with what is central, dominant and mainstream. Leontyev’s way of problematizing basic principles, assumptions and socio-institutional correlates of this tradition introduces the need – and at the same time creates an opportunity – for a real problematization of the alleged ‘Russianness’ or ‘non-Russianness’ of his ideas. At a closer inspection, it turns out that the ‘Russianness’ or ‘non-Russianness’ is not so much a quality of Leontyev’s concept itself, but above all a characteristic of the ways in which its Russian interpreters understand the world. What one is faced with, in fact, is the postulated sense of not only Leontyev’s concept, but also of the ‘Russianness-non-Russianness’ relationship itself. Hence the main question to be posed is: why would one postulate them – for what purpose and with what outcome – in this particular way?
    Źródło:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica; 2015, 08; 19-28
    1427-9681
    2353-4834
    Pojawia się w:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Интеллигенция как «душа России». Парадоксы и проблемы русского окцидентализма
    Intelligentsia as the ‘Russian Soul’: Paradoxes and Problems of the Russian Occidentalism
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/968760.pdf
    Data publikacji:
    2014
    Wydawca:
    Uniwersytet Łódzki. Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego
    Tematy:
    Russia
    soul
    intelligentsia
    Occidentalism
    paradox
    Opis:
    The concept of ‘soul’ has for ages been a widespread and central category in the Russian national tradition, one through which the Russians seek to express their way of feeling and of comprehending their own community, territory, sense of existence, place and mission in the world. Thus, Russia is often treated as the ‘soul of the world,’ whereas her central power – actual (real) or potential (expected) – as the ‘soul of Russia.’ One of the consequences of the transformation over the last few centuries, symbolised by the name of Peter I, has been the emergence and rise of the Russian intelligentsia, perceived there, and perceiving itself, as at once an intellectual, cultural, ethical, social, political, ideological, historiosophical, and even quasi-sacral formation. In many ideas of the representatives of the Russian educated class the motif of ‘Russia’s soul,’ capable of reviving, revitalising and of transforming the existing reality, is associated namely with the intelligentsia. It is possible to find in them – even in those programmatically antisystemic and radically occidental – a whole array of features, structures and content typical of the Russian mental-cultural system, together with ways of perceiving, conceptualizing and problematizing the world – such that is, paradoxically, shared with the ideologies and supporters of the existing social order.
    Źródło:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica; 2014, 07; 175-184
    1427-9681
    2353-4834
    Pojawia się w:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Koniec albo nowy początek historii Rosji? Paradoksy okcydentalistycznej radykalizacji wizji rosyjskiej przyszłości
    Конец или новое начало истории России? Парадоксы западнической радикализации видения российского будущего
    The End or the New Beginning of the Russian History? Paradoxes of the Occidentalistic Radicalization of the Visions of the Russian Future
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/497188.pdf
    Data publikacji:
    2017
    Wydawca:
    Stowarzyszenie Filozofów Krajów Słowiańskich
    Tematy:
    история России
    конец
    новое начало
    западническая радикализация
    парадоксы
    видение будущего
    historia Rosji
    koniec
    nowy początek
    radykalizacja okcydentalistyczna
    paradoksy
    wizje przyszłości
    history of Russia
    end
    new beginning
    occidentalistic radicalization
    paradoxes
    visions of the future
    Opis:
    Среди формулируемых в последние десятилетия разнообразных видений российского будущего, обращает на себя внимание – предлагаемая некоторыми представителями западни-чески ориентированной части интеллигенции – дихотомическая формула: конец или новое начало истории России. Несмотря на то, что субъективный замысел ее авторов выражает ради-кальное дистанцирование от российского прошлого, ряд содержаний, присутствующих – пред-полагаемых – в мыслительных структурах их концепций демонстрирует симптоматичное по-добие ментальных оснований, структур и условий, совместно создающих как раз это прошлое, механизмы его продолжения и саморепродукции.
    Among the formulated in the last decades various visions of the Russian future, attention is drawn to – presented by some representatives of the Occidentalistically oriented part of the intelligentsia – the dichotomous formula: the end or the new beginning of the Russian history. Although the subjective intent of its authors expresses a radical distance to the Russian history, some content presented – assumed – in the mental structures of their idea shows the symptomatic similarity to the mental foundations, structures and conditions that contribute to history, the mechanisms of its continuation and self-reproduction.
    Źródło:
    ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich; 2017, 17; 147-164
    1642-1248
    Pojawia się w:
    ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Rosja – autorytaryzm – demokracja – między iluzją i realnością
    Russia – authoritarianism – democracy. Between illusion and reality
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/619535.pdf
    Data publikacji:
    2014
    Wydawca:
    Uniwersytet im. Adama Mickiewicza w Poznaniu
    Opis:
    The prognostications and forecasts concerning Russia, the nature of the Russian state and its socio-political life are frequently characterized by the extreme or even dichotomous polarization, contradiction and volatility. The reasons and explanation for this can be sought both in the objective (the features of Russian reality) and subjective (the ways of how it is perceived, conceptualized and problematized) factors, which coexist and mutually define one another.
    Źródło:
    Środkowoeuropejskie Studia Polityczne; 2014, 2; 5-20
    1731-7517
    Pojawia się w:
    Środkowoeuropejskie Studia Polityczne
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Иван Есаулов, Постсоветские мифологии: структуры повседневности, Москва: Издательство «Академика» 2015, 616 с.
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/650972.pdf
    Data publikacji:
    2016
    Wydawca:
    Uniwersytet Łódzki. Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego
    Tematy:
    -
    Opis:
    -
    Źródło:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica; 2016, 9
    1427-9681
    2353-4834
    Pojawia się w:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Антиподы «розового христианства». Полемика Кoнстантина Леонтьева с Федором Достоевским и Львом Толстым
    Antipodes of “pink Christianity”: Konstantin Leontiev’s dispute with Fyodor Dostoyevsky and Lev Tolstoy
    Autorzy:
    Broda, Marian
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/651301.pdf
    Data publikacji:
    2018
    Wydawca:
    Uniwersytet Łódzki. Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego
    Tematy:
    Леонтьев
    Достоевский
    Толстой
    полемика
    «розовое христианство»
    традиция
    антиподы
    Konstantin Leontiev
    polemics
    “pink Christianity”
    tradition
    antipodes
    Opis:
    Konstantin Leontiev presented his religious views in a programmatic opposition to the so-called pink Christianity, found in the works and statements of Fyodor Dostoyevsky and Lev Tolstoy. Due to the central position of both his adversaries in the Russian literary, intellectual and cultural tradition, Leontiev’s dispute with them can be regarded as a polemic of a writer with a broadly understood communal tradition – not only with the Russian one, because in Dostoyevsky’s and Tolstoy’s thought Leontiev recognised symptomatic manifestations of much more general religious, cultural and social tendencies of his time. By unmasking the one-sidedness of the interpretation of Christianity that he criticised, he intended to restore the fullness of the Christian Truth. The huge heuristic potential of Leontiev’s perspective notwithstanding, it may be noticed that, in a sense, he himself became one of the victims of the “pink Christianity” which he combated – to the extent that he countered one interpretative one-sidedness with just another.
    Константин Леонтьев представил свои религиозные взгляды в программной оппозиции к т. н. розовому христианству, обнаруживающемуся в творчестве и высказываниях Федора Достоевского и Льва Толстого. В связи с тем, что оба оппонента Леонтьева занимают в русской литературной и интеллектуально-культурной традиции центральное место, его полемика с ними может рассматриваться как полемика автора с широко понимаемой коллективной традицией – не только русской, ибо Леонтьев видел в их мысли симптоматичные проявления гораздо более общей религиозно-культурно-общественной тенденции своего времени. Разоблачая односторонность критикуемого изложения христианства, он намеревался восстановить полноту христианской Правды. Несмотря на большой эвристический потенциал мыслительной перспективы Леонтьева, приходится отметить, что в определенном смысле он сам стал одной из жертв «розового христианства», с которым боролся, – в той степени, в которой одной интерпретационной односторонности была противопоставлена другая.
    Źródło:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica; 2018, 11; 99-110
    1427-9681
    2353-4834
    Pojawia się w:
    Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
      Wyświetlanie 1-10 z 10

      Ta witryna wykorzystuje pliki cookies do przechowywania informacji na Twoim komputerze. Pliki cookies stosujemy w celu świadczenia usług na najwyższym poziomie, w tym w sposób dostosowany do indywidualnych potrzeb. Korzystanie z witryny bez zmiany ustawień dotyczących cookies oznacza, że będą one zamieszczane w Twoim komputerze. W każdym momencie możesz dokonać zmiany ustawień dotyczących cookies