Informacja

Drogi użytkowniku, aplikacja do prawidłowego działania wymaga obsługi JavaScript. Proszę włącz obsługę JavaScript w Twojej przeglądarce.

English (EN)·Polski (PL)·Yкраїнський (UK)
Przejdź do strony domowej biblioteki Centralna Biblioteka Wojskowa Link otwiera się w nowym oknie Logo biblioteki Prolib Integro - strona głównaCentralna Biblioteka Wojskowa

Wyszukujesz frazę "история" wg kryterium: Temat

  Lista filtrów
Wyrównaj
    Wyświetlanie 1-6 z 6
    Tytuł:
    Rozważania na temat państwowości Riukiu czasów nowożytnych
    Reflections on the statehood of Ryukyu of modern times
    Размышления о государственности Рюкю нового времени
    Autorzy:
    Meyer, Stanisław
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/24988500.pdf
    Data publikacji:
    2023-06-30
    Wydawca:
    Wydawnictwo Adam Marszałek
    Tematy:
    Japan
    Ryukyu
    Okinawa
    history
    bakuhan system
    Япония
    Рюкю
    Окинава
    история
    система бакухан
    Opis:
    In this article, I argue against the widely accepted view among Japanese historians that the Ryukyu Kingdom of early modern times belonged to the Japanese bakuhan system while retaining its status as a foreign country. Placing Ryukyu within the bakuhan framework corresponds with the deterministic narrative of history that justifies Japan’s annexation of Ryukyu on one side, and Okinawan people’s choice of Japanese identity on the other. The claim of “foreign country inside the bakuhan system” is difficult to defend in light of theories of state that emphasize the importance of the interaction between society and state institutions. Ryukyu, as a separate social entity, had no influence on the shape of the bakuhan system and, conversely, the bakuhan system did not shape the Ryukyuan society.
    В этой статье я выступаю против широко распространенного среди японских историков мнения о том, что королевство Рюкю раннего Нового времени принадлежало японской системе бакухан, сохраняя при этом свой статус иностранного государства. Помещение Рюкю в рамки бакухана соответствует детерминистскому нарративу истории, который оправдывает аннексию Рюкю Японией, с одной стороны, и выбор народом Окинавы японской идентичности, с другой. Тезис о „чужой стране внутри бакуханской системы” трудно защищать в свете теорий государства, которые подчеркивают важность взаимодействия между обществом и государственными институтами. Рюкю как отдельная социальная единица не оказала влияния на форму системы бакухан и, наоборот, система бакухан не сформировала общество рюкю.
    Źródło:
    Nowa Polityka Wschodnia; 2023, 2(37); 91-109
    2084-3291
    Pojawia się w:
    Nowa Polityka Wschodnia
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Polskie badania Kaukazu a wyzwania współczesnej nauki
    Autorzy:
    Furier, Andrzej
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/568964.pdf
    Data publikacji:
    2014
    Wydawca:
    Wydawnictwo Adam Marszałek
    Tematy:
    Caucasology
    Kremlinology
    methodology
    history
    political science
    Кавказоведение
    советология
    россиеведение
    методология
    история
    политология
    Opis:
    Polish contacts with the Caucasus region one date back to the late Middle Ages, and intensified in the period of the Polish-Lithuanian Commonwealth’s greatness, as it sought allies in that region in the fight against Turkey. After the partition of Poland in the 19th century a large group of Poles – several hundred thousand strong – was exiled to Caucasus. They were political exiles and soldiers serving in the Russian army, and later civilians of various professions. Their fates become at first the subject of interest of memoirs authors, and later the subject ofscientific research. This promoted Polish-Caucasian relations, which reached its apogee in the interwar period. It was connected with the Promethean movement, which then gained wide popularity in Poland. Hitherto achievements of the Polish Caucasology invites us to reflect on its condition today. The paper aims to present the most important changes in Polish studies of Caucasus, focusing on the most recent achievements. The purpose of this activity was to determinante the feasibility of Polish Caucasology in solving research problems. Therefore, an attempt was made to analyse Polish Caucasological publication, paying particular attention to the area of the issue of research, the methodology used and the cognitive value of results. Attention was focused on several selected publications, which according to the author characterized the most important directions of research of contemporary Polish Caucasology. This applies to the work of Polish scholars and those from the West, which lived to see the Polish editions. This stems from the belief that it is this group of publications that have the greatest impact on the face of contemporary Caucasus research in Poland, and thus the strongest influence on the younger generation of researchers. Analysis of the achievements of contemporary Polish Caucasus studies demonstrate their intensive development. This applies both to a significant expansion of the area of research interests of Polish Caucasologists, as well as the intensification of scientific exchange with foreign centres. After a period of domination of historical issues we can observed expanding interests in various areas of contemporary political and social change. In recent years, there have been publications of results of own research on the problems of the political elite and the mechanisms of governance in Caucasus. Scientific level of these publications is extremely diversified– from highly original research to repetitive works and compilations. It is difficult to blame for this state of affairs only researchers who have not yet livedto see a single Caucasological research centre. It is an example of the lack of ability to adapt the structure and organization to current needs in Polish science.
    Польские контакты с Кавказом начались еще в конце Средневековья, а усилились в период I Польской Республики, которая искала союзников в этом регионе в борьбе против Турции. После раздела Польши в девятнадцатом веке на Кавказ попало несколько сотен тысяч поляков. Сначала это были политические ссыльные и солдаты, удерживаемые службой в российской армии, а позже представители гражданских профессий. Их судьба стала во-первых увлекать авторов многих воспоминаний, а затем стала предметом исследования. Это способствовало усилению польско-кавказского сближения, апогей которого имел место между мировыми войнами. Это было связано с прометеевским движением, которое в то время завоевало большую популярность в Польше. Теперешние достижения польской кавказологии заставляют задуматься над ее современной ситуацией. Статья является попыткой представить наиболее важные изменения в польских исследованиях Кавказа, с акцентированием внимания на самых последних достижениях. Цель этой деятельности заключается в определении целесообразности польского исследования Кавказа в решении исследовательских задач. Таким образом, была предпринятапопытка анализа польских кавказологических публикаций, с обращением особого внимания на вопросы исследования, используемуюметодику и ценность когнитивной деятельности. Особое внимание уделено нескольким избранным публикациям, которые, по мнению автора, наиболее важны и характеризуют современную польскую кавказологию. Это касается как работ польских ученых, так и западных публикаций, которые дождались польского издания. Такая позиция проистекает из убеждения, что именно эта группа изданий оказывает наибольшее влияние на современные исследования в Польше, и, следовательно, – наиболее сильное вли- яние на молодое поколение исследователей. Анализ научных достижений в современных польских исследованиях Кавказа позволяет констатировать их интенсивное развитие. Это относится как к значительному расширению области научных интересов польских кавказоведов, так и к интенсификации научного обмена с зарубежными центрами. После периода доминирования исторических вопросов, имеет место охват анализом различных областей современных политических и социальных перемен. В последние годы появились публикации, содержащие результаты собственных исследований по проблемам политической элиты и механизмов управления на Кавказе. Научный уровень этих публикаций чрезвычайно разнообразен – начинаясь от весьма оригинальных и заканчиваясь вторичными исследованиями и компиляциями. Трудно винить в таком положении дел только самих исследователей, которые еще не дожили до появления единого научнисследовательского кавказологического центра. Это пример отсутствия способностей к адаптации структуры и организации польской науки к текущим потребностям.
    Źródło:
    Nowa Polityka Wschodnia; 2014, 2(7); 103-133
    2084-3291
    Pojawia się w:
    Nowa Polityka Wschodnia
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Различия между онтологическими основами польской и русской культур Человек. Свобода. История. Государство
    Autorzy:
    Kowalska - Stus, Katarzyna
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/568510.pdf
    Data publikacji:
    2017
    Wydawca:
    Wydawnictwo Adam Marszałek
    Tematy:
    Polska
    Russia
    cultural tradition
    man
    freedom
    history
    state
    Польша
    Россия
    культурные традиции
    человек
    свобода
    история
    государство
    Opis:
    Societies create cultural models in order to maintain their identity. They constitute a reflection of values and symbols to which they are the most attached. In Russia, there has been a dispute about cultural identity for a long time. During Vladimir Putin’s presidency, when the liberal idea was devalued, a serious debate about the future of Russia was commenced. In contrast to Russia, Poland has always emphasized its European roots and identity of its culture with the Western culture. Comparative studies of the two cultures lead to the conclusion that significant differences are views of: man, freedom and the state. The definition of man in a given culture is associated with the worldview. In Russian culture it has been formulated on the basis of monastic practice and experience of Church Fathers. Hesychasm and deification – are the basis of the Orthodox anthropology. In the contemporary Russian culture one can observe the revival of hesychasm, which stems from the life practice. Latin anthropology was formed under the influence of Saint Augustine’s Confessions. According to Augustine, man is dust and only his „self ”, the person, is endowed with „existence, consciousness and will”. Augustine was the first Latin theologian, who pointed out the historical subjectivity of an individual. Therefore, the European thought identified man with historical ones: the state, nation and economics. The issue of a person’s freedom is the basic issue of Western anthropology. Man perceived himself as an autonomous entity that exists thanks to the autonomous intellect and respects the rights of others adhering to the same principles. Freedom in Orthodox culture is understood as inner freedom from external determinants Saint Augustine formulated a number of problems which are the basis of the Western understanding of the state. The specificity of understanding Augustine’s state is associated with the belief that people are sinful and it has an impact on the state system. Russian state doctrine is connected with Byzantine heritage. The idea of Moscow the Third Rome is a continuation of Byzantine diarchy. The contemporary Russian state thought says that liberal democracy and internationalism are unfamiliar to Russian culture. It finds it necessary to return to the ideocratic country and calls for recovering from the Russian disease of self-consciousness – “occidentalistic rootlessness”.
    Oбщества, чтобы сохранить свою идентичность, создают идеальные культурные модели. Они отражают ценности и символы, к какторым люди найболее привязаны. В России издавна ведется спор на тему культурной тождественности. В период правления Владимира Путина, когда либеральная идея подверглась компромитации, началась серьезная дискуссия на тему будущего России. В отличие от Росси Польша всегда подчеркивала тождественность своей культуры западной, ссылаясь на ее латинские корни. Сравнительные исследлвания обеих культур приводят к итогам, что существенные различия касаются взглядов на: человека, свободу и государство. Определение человеческой сущности в данной культуре тесно связанос мировоззрением. В русской культуре оно опирается на практику монастыр-ского и святоотеческого опыта. Исихазм и обожение – основa православной антропологии. В современной русской православной культуре заметно воз- рождение исихазма, который отсылает к конкретному образу человека. Латинская антропология сформировалась под влиянием Исповеди бл.Августина.Человек, по Августину, «персть земная», это лишь его «Я», пер сона, имеющая бытие, знание и волю» Августин был первым латинским богословом, который указал на историческое значение личности. Потому европейская мысль отождествляла человека с историческими: народом, го сударством, экономикой. Проблема свободы личности – главная проблема западной антрополо-гии. Человек стал воспринимать себя как автономную личность, которая живет, опираясь на независимый разум, уважает права других, руководя- щихся такими же предпосылками. Свобода в православной культуре это внутренняя свобода от внешних детерминантов. Бл. Августин поставил ряд вопросов, которые легли в основу римского понимания государства. Специфика мышления Августина о государстве связана с убеждением, что люди греховные и это влияет на устройство госу-дарства. Русская доктрина государства является византийским наследием. Идея Москвы III Рима была продолжением этой идеи. Основной диагноз заключается в том, что современная либеральная демократия и мондиализм чужды. Русские считают необходимым возврат к идеократическому госу- дарству. Западничество воспринимают как беспочвенность.
    Źródło:
    Nowa Polityka Wschodnia; 2017, 2(13); 123-145
    2084-3291
    Pojawia się w:
    Nowa Polityka Wschodnia
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    О практике вмешательства царской власти в деятельность народных судов кочевого населения Туркестана (по архивным, правовым и иным материалам)
    Autorzy:
    Saliev, Akylbek L.
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/568914.pdf
    Data publikacji:
    2014
    Wydawca:
    Wydawnictwo Adam Marszałek
    Tematy:
    Turkestan history
    imperial authorities
    administration
    law
    nomadic people
    история Туркестана
    царское правительство
    администрация
    право
    кочевое население
    Opis:
    There are considered problems of imperial administration`s intervention in legal proceedings affairs of the nomadic population of Turkestan.
    В статье рассматриваются вопросы вмешательства царской администрации в судебные процессы кочевого населения Туркестана.
    Źródło:
    Nowa Polityka Wschodnia; 2014, 2(7); 273-282
    2084-3291
    Pojawia się w:
    Nowa Polityka Wschodnia
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Białoruś Zachodnia w interpretacji polskiej: wybrane wątki historyczne i motywy liryczne Część I: Czynnik białoruski w historii państwa polskiego (od dawnych czasów do końca II Rzeczy Pospolitej)
    Autorzy:
    Czerwonnaja, Swietłana
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/568592.pdf
    Data publikacji:
    2014
    Wydawca:
    Wydawnictwo Adam Marszałek
    Tematy:
    The Belarussian minority
    history
    Second Polish Republic
    Western Belarus
    interpretation of the Polish
    hisoriography
    белорусского меньшинства история
    вторая
    польская Республика
    Западная Белоруссия
    Польский историография
    Opis:
    The history of the areas (incorporated to the Belarusian SSR in 1939), which in the Belarusian and Russian historiography adopted the geopolitical term “Western Belarus,” in Polish historiography is seen as an integral part of the overall history of the multinational Polish State. Regardless of the form of the state, which have evolved in the course of historical development (i.e. as part of the Grand Duchy of Lithuania, founded in the 16th century, the Polish-Lithuanian Commonwealth – which from the late 18th to the early 20th century was under Russian domination; finally revived in 1918 as the Second Polish Republic of interwar era, which has become a victim of Nazi on the one hand and on the other hand, the Stalinist aggression in September 1939) the history of “Eastern Borderlands”, including areas inhabited mostly by Belarusian peasants, is recognized in Polish literature in the paradigm of “our common and only homeland”, to which the love, affection, compassion are inseparable from the whole Polish patriotism. The distinction between methodological principles of Polish and Russian-Belarusian (tsarist, Soviet and post-Soviet times) lies in the fact that in the last so-called “Western Belarus” occurs as an entity independent of the fate of Poland, subject of research and legal entity (on the basis of which, among others, it was incorporated in the Belarusian SSR), while in Polish studies and assessments of all aspects of the history and culture of the people of this country and its political transition are presented through the prism of Polish historical issues. This applies to threads, causing debates (for example, about the borders approved by the Treaty of Riga in 1921), grief, accusations of treason by a certain group of Belarusian activists of inter war era, a sad irony in relation to the so-called national enthusiasm with which Belarusians erected “welcome gates” for the Red Army. The first part of the article concerns texts by Józef Mackiewicz, Kazimierz Podlaski, Sokrat Janowicz and other authors who in Poland and in exile dealt with the history of “Western Belarus” until 1939.
    История того региона (присоединенного в 1939 году к Белорусской ССР), который в белорусской и русской историографии принято называть геополитическим термином «Западная Белоруссия», в польской историографии рассматривается как составная часть общей истории многоэтничного Польского Государства. Независимо от конкретных форм государственности, менявшихся в процессе исторического развития (то есть в рамках Великого Княжества Литовского; возникшего в XVI веке на основе польско-литовской унии объединенного государства «Обеих наций» – Первой Речи Посполитой; разделенной Польши, находившейся с конца XVIII до начала XX века в составе Российской империи и расчлененной на несколько гу- берний; наконец, возрожденной в 1918 году Второй Речи Посполитой, ставшей в сентябре 1939 года жертвой, с одной стороны, гитлеровской, с другой стороны, сталинской агрессии), история «восточных Кресов», в частности земель, заселенных белорусскими крестьянами, воспринимается поляка- ми в парадигме «нашей общей Родины», и любовь, привязанность к этому краю, сочувствие его жителям неотделимы от польского патриотизма в целом. Различия в методологических принципах польской и российско-белорусской историографии (как царского, так советского и постсоветского периодов) заключаются в том, что в последней так называемая «Западная Белоруссия» выступает как независимых от судьбы польской нации объект научных исследований и субъект международного права (на основе которого якобы и было осуществлено ее присоединение к Белорусской ССР в 1939 году), в то время как в польских исследованиях и оценках все аспекты истории, культуры населения этого края, его политической трансформации выявляются сквозь призму польской исторической проблематики. Это касается многих сюжетов и моментов – витков истории, вызывающих дискуссии (например, о границах, установленных Рижским мирным договором 1921 года), сожаления, упреки в «измене», адресованные определенному кругу белорусских общественных деятелей 1920–1930-х годов, печальную иронию по отношению к так называемому национальному энтузиазму, с которым белорусы возносили «триумфальные арки» на пути Красной Армии (анализируются тексты Юзефа Мацкевича, Казимира Подлясско го, Сократа Яновича и других авторов, которые в Польше и в эмиграции, в официальной науке и в диссидентском андеграунде занимались вопросами довоенной Западной Белоруссии (до 1939 года включительно).
    Źródło:
    Nowa Polityka Wschodnia; 2014, 2(7); 246-272
    2084-3291
    Pojawia się w:
    Nowa Polityka Wschodnia
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
    Tytuł:
    Представление о РОДИНЕ жителей белорусско-польско-литовского культурно-языкового пограничья (на материале польских периферийных говоров)
    Imagination of the HOMELAND of the inhabitants of the Belarusian-Polish-Lithuanian cultural and linguistic borderland (based on the material of Polish peripheral dialects)
    Autorzy:
    Kozłowska-Doda, Jadwiga
    Powiązania:
    https://bibliotekanauki.pl/articles/28408781.pdf
    Data publikacji:
    2023-09-30
    Wydawca:
    Wydawnictwo Adam Marszałek
    Tematy:
    Belarusian-Polish-Lithuanian Borderland
    Polish peripheral dialects
    homeland
    Belarus
    cognitive definition
    oral history
    белорусско-польско-литовское пограничье
    польские периферийные говоры
    родина
    Беларусь
    когнитивная дефиниция
    устная история
    Opis:
    The article discusses the concept of HOMELAND based on the material of Polish peripheral dialects on the territory of Voronovo district, Belarus. As a context, the author used selected dictionaries of other researchers of the “Polish language of Borderlands” in the Belarusian-Polish-Lithuanian borderlands, narratives of the inhabitants of the Myadel region (Belarus), memories of emigrants from the Vilnius region (Lithuania), as well as residents of Podlasie, Warmia and Mazuria (Poland). The author collected the material as records of continuous texts on various topics, it was not a purposeful study of vocabulary and semantics on the topic of the homeland. The method of cognitive definition proposed by Jerzy Bartminski, which provides for the reconstruction of the “mental object”, i.e. the maximum set of characteristics fixed in the language, was used in the article. As a result of the analysis of the material, similar features, indicated earlier by the researchers of this borderland, were found. Among the components of the imagination of HOMELAND, in the first place there was a warm attitude to native places (the emotional connection of a person with the place of birth and the period of childhood) and ancestors (including the deceased, the cemetery). The importance of the place of residence and neighbours (their own, ours, etc. people with similar experience), as well as religion (their own and neighbouring parishes, the cult of the Virgin Mary) was also emphasized. Less often, but expressively accentuated cultural (for example, traditions and language) and everyday signs of the concept (stability; private property; homeland where you can live). At the same time, more expressive than in other works, sketching of the ideological homeland by local residents was noticed (for the older it is the Second Polish Republic, for the younger – Belarus). According to the author, this is explained by the fact that among the respondents were, among other things, the residents whose ancestors participated in the uprising of 1863, fought with the Bolsheviks in the Polish-Soviet war, as well as those associated with the Home Army. In addition to the traditional point of view of an ordinary peasant/ petty nobleman, the perspective of a patriot not only of a “small homeland”, but also of a non-existent state (Second Polish Republic) is also considered.
    В статье рассматривается понятие РОДИНА на материале польских периферийных говоров на территории Вороновского района Беларуси. Контекстом автору послужили избранные словари других исследователей «польщизны кресовой» на белорусско-польско-литовском пограничье, нарративы жителей Мядельщины (Беларусь), воспоминания эмигрантов из Виленщины (Литва), а также жителей Подляшья, Вармии и Мазур (Польша). Материал автором собирался как записи сплошных текстов на разные темы, а не как целенаправленное исследование лексики и семантики на тему родины. В работе используется предложенный Ежи Бартминьским метод когнитивной дефиниции, который предусматривает реконструкцию «ментального предмета», т.е. максимального набора характеристик, закрепленных в языке. В результате анализа материала обнаружены подобные признаки, указанные ранее исследователями данного пограничья. Среди составляющих воображение о РОДИНЕ на первом месте оказалось теплое отношения к родным местам (эмоциональная связь человека с местом рождения и детского периода) и предкам (в том числе умершим, кладбище). Подчеркивалось также значение места проживания и соседей (своих, наших и т.д. людей с подобным опытом), а также религии (свой и соседние приходы, культ Девы Марии). Реже, но выразительно акцентированы культурные (например, традиции и язык) и бытовые признаки понятия (стабильность; частная собственность; родина там, где можно жить). Одновременно замечено более выразительное, чем в других работах, выделение местными жителями идеологической родины (для старших это ІІ Речь Посполитая, для младших – Беларусь). По мнению автора это объясняется тем, что среди респондентов оказались, между прочим, жители, чьи предки участвовали в восстании 1863 г., воевали с большевиками в польско-советской войне, а также связанные с Армией Крайовой. Кроме традиционной точки зрения обычного крестьянина/мелкого шляхтича, рассматривается и перспектива патриота не только «малой родины», но и несуществующего государства (ІІ Речи Посполитой).
    Źródło:
    Nowa Polityka Wschodnia; 2023, 3(38); 248-285
    2084-3291
    Pojawia się w:
    Nowa Polityka Wschodnia
    Dostawca treści:
    Biblioteka Nauki
    Artykuł
      Wyświetlanie 1-6 z 6

      Ta witryna wykorzystuje pliki cookies do przechowywania informacji na Twoim komputerze. Pliki cookies stosujemy w celu świadczenia usług na najwyższym poziomie, w tym w sposób dostosowany do indywidualnych potrzeb. Korzystanie z witryny bez zmiany ustawień dotyczących cookies oznacza, że będą one zamieszczane w Twoim komputerze. W każdym momencie możesz dokonać zmiany ustawień dotyczących cookies